главная страница

• научные публикации

   Аннотация. В центре внимания статьи - реформа 1906 года: введение в Сибири единоличной ответственности по крестьянским платежам. Не удостоенная внимания историками, эта реформа интересна тем, что её воплощение определялось не только предписанным из столицы законодательством, но также инициативой местных чиновников и отношением крестьянского общества. Тенденция "игры в прятки" с фискальными органами существовала и побуждала налоговиков добиваться законодательных уточнений, но она не стала господствующей в отношении крестьян к развёрстке налогов.
   
   Реформаторская политика П.А. Столыпина знаменита двумя своими составляющими. Применительно к Европейской России главным образом говорят о борьбе с общиной; в истории Сибири больше всего известно крестьянское переселение. Между тем, и в сибирской жизни при Столыпине произошла крупная реформа, ослабляющая общинные скрепы. Речь идёт о введении единоличной ответственности крестьян по налоговым платежам. Принятый ещё при Витте закон 12 марта 1903 года об отмене круговой поруки коснулся только Европейской России, в Сибири же она существовала ещё три года.
   Отмена круговой поруки в Сибири произошла как бы между прочим - то была одна из ряда царских милостей, явленных указом "Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и других лиц податных состояний" от 5 октября 1906 года. Смысл этого документа - политический. Начинаясь торжественным напоминанием про 19 февраля 1861 года и про 17 октября 1905 года, манифест провозглашал задачу "завершить мудрые предначертания Царя-Освободителя на возвещённых Нами началах гражданской свободы и равенства перед законом всех российских подданных" [1]. Применительно к отмене круговой поруки в Сибири это стремление хорошо сочеталось с практическими надобностями, вытекающими из роста сибирского переселения. Переводить прибывающих в Сибирь переселенцев обратно во власть круговой поруки высшие власти сочли неправильным, а иметь дело со смешанным (в смысле единоличной или общинной ответственности) составом плательщиков - неудобным [2].
   Как следствие, отмена круговой поруки в Сибири отстала от центра страны лишь на три года, что мало по сравнению с реформами 2-й половины XIX века. Принятие на самом верху решения прошло быстро и безболезненно. Но его воплощение вызвало неожиданные трудности, решать которые сибирским властям пришлось самостоятельно. В том, как решались эти трудности, и как они решились, проявляется роль крестьянского общества начала XX века как самостоятельной силы, действующей лояльно по отношению к государственным интересам.
   Дело в том, что введение единоличной налоговой ответственности делало особенно важной раскладку налога внутри сельского общества. Как повелось издавна, казённая палата определяла сумму причитающегося к уплате налога для сельского общества целиком. В эпоху подушной подати эта сумма зависела от числа душ, затем - от площади землепользования. В любом случае внутриобщинная раскладка поручалась самому обществу, и чиновников не смущало то, что с одних сход возьмёт больше, а с других - меньше. Если сход неверно определил платёжеспособность хозяев, и кто-то из крестьян не сможет уплатить назначенную ему сумму, недоимку взыщут со всей деревни. Не то при единоличной ответственности: сход не несёт материальной ответственности за принятое им ошибочное или даже заведомо ущербное для казны решение.
   В Европейской России эту проблему решили заблаговременно. Ещё 23 июня 1899 г. было принято Положение о порядке взимания окладных сборов с надельных земель сельских обществ. Оно чётко установило, что раскладка налога "должна быть произведена уравнительно с применением ко всем домохозяевам одинаковых условий обложения". То есть показатели платёжеспособности могли быть выбраны разные ("согласные с установившимися местными обычаями"), но коль скоро они заявлены в приговоре, следовало соблюдать их при расчёте суммы обложения для каждого плательщика. Следить за соблюдением этого правила поручалось земскому начальнику и податному инспектору. Если первый из них проверял вообще "согласие приговора с законом", то задача последнего формулировалась более точно: выявлять "отступления от закона, клонящиеся к нарушению казённого интереса" [3].
   Законодатель, таким образом, поставил специальную препону на пути тех сельских обществ, которые захотят в общении с казной проявить "военную хитрость" и разложить львиную долю налога на бедняков, бобылей и "безвестно отсутствующих". После этого отменять круговую поруку можно было без опаски. Закон 12 марта 1903 г. прошёл для податной системы безболезненно потому, что опирался на Положение 1899 года. Связь между двумя законодательными актами подчёркивалась даже в названии закона 1903 года: "Об отмене круговой поруки крестьян по уплате окладных сборов в местностях, в коих введено в действие Положение 23 июня 1899 года о порядке взимания сих сборов с надельных земель сельских обществ" [4].
   Но на Сибирь это положение не распространялось. После 1899 года на восток от Урала система раскладки крестьянских налогов действовала в прежнем, дореформенном, виде. Даже в эпоху круговой поруки это вызывало возражения сибирских налоговиков. Податные инспектора обсуждали эту проблему на своих съездах, управляющие казёнными палатами направляли запросы в Департамент окладных сборов, губернаторы жаловались в МВД и даже (посредством "всеподданнейших отчётов") государю императору [5]. Забегая вперёд, надо сказать, что столичные чиновники в общем виде соглашались с сибиряками. Они признавали, что "полное упорядочение постановки податного дела в Сибири может быть достигнуто лишь при условии введения в этих местностях того порядка взимания окладных сборов, который применяется в Европейской России на основании высочайше утверждённого Положения 23 июня 1899 года и закона 12 марта 1903 года" [6]. Но делать это до завершения поземельно-устроительных работ отказывались, "так как только с приведением в известность количества земельных угодий <…> будет твёрдая база как для исчисления общих контингентов оброчной подати для отдельных губерний, так и для распределения этих контингентов между отдельными уездами, а в пределах последних между отдельными сельскими обществами и селениями" [7]. Год за годом проходили без круговой поруки, а затем уже и без Столыпина, но даже в 1913 г. Сибирь ещё оставалась вне действия положения 23 июня 1899 г.
   История настойчивых, но бесплодных препирательств между столицей и сибиряками по поводу положения 23 июня 1899 г. не выглядит вполне прозрачной; не исключено, что обе стороны "держали в уме" дополнительные соображения, официально не излагаемые. Как бы то ни было, отмена в Сибири круговой поруки произошла в то время, когда сибирская податная инспекция была уверена в недостаточности механизма раскладки для обеспечения интересов казны. Руководство Томской казённой палаты забило тревогу и добилось принятия особых мер для борьбы с возможными недоимками.
   Как воплощались эти меры на деле на деле, видно из отчётов податных инспекторов по итогам 1907 г. Все инспектора отмечали на редкость успешное взыскание податей - и основного оклада, и недоимок прошлых лет, - связывая это с применением насильственных мер.
   "Усиленное взыскание с содействием военной силы недоимки за прежние годы в начале минувшего [1907] года оказало на экономическую жизнь населения и на поступление податей заметное влияние" - так писал кузнецкий инспектор. В Кузнецком уезде в течение одного лишь января 1907 г. собрали сумму, почти равную годовому окладу, "почему в первой половине года текущий оклад поступал плохо, но по мере выяснения результатов урожая 1907 года платеж податей стал производиться крестьянами охотнее, тем более что указанный выше способ взыскания податей (с помощью военной силы) оставил в крестьянах, по-видимому, глубокое впечатление; опасаясь повторения этого в будущем вообще, они почему-то создали себе убеждение, что на следующий раз с них взыщут и все расходы по командировке военной силы" [8].
   Похожим образом высказывался инспектор 1-го участка Барнаульского уезда. "Главнейшим фактором понижения недоимочности я считаю усиленную энергию, проявленную полицией в деле взыскания в первой половине отчетного года. Во главе с исправником была наряжена своего рода карательная экспедиция из становых приставов и стражников, которые, переезжая из селения в селение, производили взыскания, причем население беспрекословно уплачивало следуемые с него деньги" [9].
   Ещё одну разновидность использования силы упоминает мариинский податной инспектор: "На благоприятное поступление податей имело несомненное влияние постановление съезда крестьянских начальников с ходатайством о присылке воинской силы в Тундинскую волость, каковое постановление быстро сделалось известным населению, этим и объясняется тот факт, что в декабре минувшего года поступление податей более, чем за всю первую половину года" [10].
   Ещё более простыми мерами добилась своего администрация (крестьянские начальники, полиция, сельское самоуправление) Бийского уезда. Было составлено "весьма значительное" число описей имущества недоимщиков, подавляющее большинство которых после этого недоимку внесло [11]. Выставление на продажу имущества недоимщика - мера стандартная, законом предусмотренная; в то же время массовое её использование инспектор расценил как деятельность более энергичную, чем обычно, и вызванную распоряжениями губернатора.
   Таким образом, инспектора говорят о разных методах усиленного взыскания (где полиция, где армия, где опись имущества), и в разные месяцы - от конца 1906 года до конца 1907-го. Но все описывают первый год без круговой поруки как год чрезвычайного налогового нажима на западносибирскую деревню.
   Иначе обстоит дело в изображении руководства Томской казённой палаты, представившего Департаменту окладных сборов сводный отчёт по губернии. До нас дошёл машинописный проект этого отчёта, подписанный начальником 2-го (податного) отделения А. Горт-де-Гротом и правленый от руки начальником казённой палаты И.Б. Маршангом. Палата сообщила, что собрано 4/5 годового оклада 1907 года плюс 3/4 остававшейся недоимки (а всего - 126,9 % годового оклада). "Ближайшею причиною" такого успешного сбора налогов палата называла благоприятные экономические условия, подробно расписанные на четырёх страницах: хороший урожай в сочетании с ростом запашки и ростом заготовок сена (вследствие возвращения ратников Русско-японской войны). О хорошем урожае отчитывались и инспектора - впрочем, не противопоставляя при этом последний год предыдущему, и главное - не выдвигая урожай в качестве единственного объяснения хорошего сбора налогов.
   Руководство палаты уверяло, что "население платило подати, нисколько не обременяя своего хозяйства, и по своему экономическому состоянию могло бы выплатить большую сумму" [12]. По мысли палаты, этого не произошло из-за трудностей, вызванных отменой круговой поруки. "При действии круговой поруки широкая самостоятельность общества в раскладке податей имела основание <...> С 1 января 1907 г. при ответственности каждого плательщика только за себя положение изменилось: от обложения податями лиц, взыскание с которых по тем или иным причинам не может быть произведено, общество выигрывает, а казна, напротив, несет прямой ущерб" [13]. "Крестьянское население при слабом развитии гражданственности, привыкшее к тому, что подати с него взыскиваются с угрозами и карами, в редких случаях вносит их добровольно, принимая все меры к тому, чтобы переложить, уменьшить или совершенно устранить от себя податное бремя. С этою целью общества нередко облагают податями больных, старых, неимущих, безвестно отлучных, причем на лиц последней категории оклад налагается без всякого соотношения к их имущественному положению, лишь бы была достигнута цель общества - уменьшение тяжести обложения платежеспособных и наличных членов. Результаты такого отношения уже успели сказаться с конца 1907 г.: в Палату последовал ряд ходатайств о сложении недоимок за невозможностью произвести взыскание" [14]. Словом, томичи не упустили возможности напомнить о насущности введения в Сибири положения 23 июня 1899 года.
   Только после этого длинного предисловия автор отчёта начал описывать меры принуждения, принятые в отчётном году.
   10 марта 1907 г. управляющий палатой предложил податным инспекторам "приложить все старание к тщательному просмотру раскладочных приговоров со стороны равномерности раскладки и целесообразности принятых за основание признаков" (о нарушениях - сообщать в уездный съезд крестьянских начальников и в казённую палату) [15].
   Кроме того, сотрудники палаты бдительно следили за "соответствием между платежными средствами населения и поступившими платежами". В случаях несоответствия от инспекторов требовали объяснений. Те обычно пеняли на сельских и волостных старост, которые "крайне редко и нерешительно пользуются предоставленными им мерами понуждения", вследствие чего среди недоимщиков числятся "вполне состоятельные и зажиточные лица" [16].
   Побывав "на местах", управляющий убедился в правоте инспекторов, и официально заявил Томскому губернатору, что "только отсутствием должного интереса и энергии у волостной и сельской администрации и крестьянских начальников можно объяснить неодинаковую недоимочность волостей, <...> в экономическом отношении находящихся в совершенно одинаковых условиях" [17].
   Помимо общих заявлений, казённая палата теребила губернатора указаниями на отдельные недоимочные общества и отдельных недостаточно требовательных чиновников. Недовольство финансистов вызывали и крестьянские чиновники, допускающие появление недоимки, и полиция, недостаточно требовательно эту недоимку взыскивающая. Менторски-назидательно палата "просила" губернатора "напомнить подведомственным чинам, что борьба с проявлениями упорства в неплатеже податей не терпит попустительства", что "своевременное взыскание податей не только предупреждает накопление недоимок <...> но, помимо сего, имеет дисциплинарное для крестьян значение, напоминая последним о строгости закона и необходимости добровольно и неукоснительно нести законные повинности" [18].
   В качестве самого значительного ответного действия губернатора документ казённой палаты упоминает циркуляр от 5 мая 1907 г. Крестьянским начальникам этот циркуляр предписывал "лично разъяснить сходам тех селений, которые откажутся от раскладки, что такой отказ является преступным неисполнением закона, что и без раскладочного приговора подати будут взысканы", а исправникам - составить описи имущества "жителей тех селений, которые до 1 июля не только не уплатят оклада 1[-й] половины [года], но и не составят приговоров" [19].
   Упоминаемый здесь "отказ от раскладки" перекликается с упоминанием бийского инспектора об "отказе сделать развёрстку переселенческого оклада и недоимки по Михайловской волости", вследствие чего инспектору пришлось лично "делать разъяснения" волостному правлению и сельским обществам, а также командировать своего помощника для "непосредственного разъяснения на сельском сходе и склонения к разверстке крестьян дер. Березовки Михайловской волости" [20]. Ясно, впрочем, что речь идёт о простом непонимании нового закона, которое не имеет отношения к его изъянам и не выходит за рамки курьёза [21].
   Более важны другие два вывода из приведённых цитат. Непосредственно из описания борьбы казённой палаты за улучшение сборов становится ясно, что именно финансовое ведомство стало инициатором усиленных мер взыскания. Упоминаемые податными инспекторами грозные циркуляры губернатора явились ответом на настойчивость казённой палаты.
   В целом же проект отчёта казённой палаты создаёт впечатление, что его автор стремится принизить значение принудительных мер. Казалось бы, это не вполне логично, коль скоро именно по настоянию палаты они приняты и дали, вроде бы, положительный эффект. Объяснить это противоречие можно тем, что чрезвычайные репрессии не соответствовали ординарному уровню проблемы.
   То, что репрессии были чрезвычайными даже на уровне циркуляров, видно всё из того же черновика казённой палаты. Весь кусок текста (более страницы), связанный с описанием губернаторского циркуляра от 5 мая 1907 г. и его последствий (успешное взыскание податей и недоимок), в документе зачёркнут; на поле И.Б. Маршанг пометил: "Едва ли законно!". А ведь мы уже знаем, что чиновники нижнего уровня (крестьянские начальники) действовали ещё более решительно.
   Один из податных инспекторов (2-го участка Томского уезда) даже упоминал военное взыскание в конце 1906 года как причину снижения платёжеспособности. Главной причиной успешного поступления окладных сборов в 1907 году, - писал он, - следует считать хороший урожай, "значительно подкрепивший платежные силы населения, несколько подорванные усиленными взысканиями недоборов в конце 1906 года с продажею имуществ неисправных плательщиков" [22].
   Чрезвычайное взыскание могло бы ещё быть оправданным, если бы крестьяне действительно сплошь и рядом стали перекладывать налоги на неспособных плательщиков. Но этого не произошло. Обнаружив, что напрасно перебаламутили всю губернию, чиновники казённой палаты попытались затушевать произведённый эффект.
   Вместе с тем, можно, по-видимому, говорить о том, что проблема взыскания налогов действительно существовала. Мы уже встречали в черновике казённой палаты упоминание ходатайств о сложении недоимки 1907 года за невозможностью взыскания. В тон палате высказывается и податной инспектор 2-го томского уездного участка: отмена круговой поруки - это "новый фактор, сильно влияющий на увеличение недоимочности".
   Однако инспектор ведёт речь не о неверных раскладках, а о трудности взыскания с ушедших на заработки: многие из них не берут паспортов, и неизвестно, куда ушли [23]. Это действительно связано с отменой круговой поруки, но едва ли объясняется отсутствием в Сибири Положения 23 июня 1899 года, на которое так упирает в своём отношении казённая палата (оно ведь не запрещало раскладывать налоги на промысловиков).
   Не менее интересен тот факт, что казённая палата стала требовать усиления взысканий ещё до закона об отмене круговой поруки в Сибири: первое отношение губернатору в таком духе было направлено 28 сентября 1906 г. [24]. Это отношение упомянуто палатой в общем русле давления на недоимщиков в 1906-1907 годах; между тем, ясно, что оно не может быть связано с последствиями реформы 5 октября 1906 г.
   Ещё одно обстоятельство, подрывающее попытку казённой палаты свести дело к положению 23 июня 1899 года - это примеры воздействия податной инспекции на раскладки. Выше приводилась цитата из циркуляра начальника казённой палаты от 10 марта 1907 г. с предложением к инспекторам проверять не только соответствие раскладки заявленным показателям, но и целесообразность заявленных признаков. И это действительно делалось, как видно из отчётов податных инспекторов. Именно за 1906-1908 гг. в томском архиве сохранилась богатая подборка из тысяч копий раскладочных приговоров. Достоверно известно и то, что в некоторых случаях от крестьян действительно добивались пересмотра неравномерного раскладочного приговора. Бийскому инспектору это удалось при посредстве уездного съезда крестьянских начальников [25]. Таким образом, орудие для борьбы с неравномерными раскладками у сибирских податных инспекторов имелось даже после отмены круговой поруки.
   Получается, что когда от общих рассуждений на тему "слабого развития гражданственности" дело переходит к непосредственным примерам из жизни, проблемы взыскания оказываются связаны не столько с отсутствием в Сибири Положения 23 июня 1899 года, сколько с отменой круговой поруки вообще и - ещё шире - с общими трудностями взыскания, существовавшими даже при круговой поруке.
   В итоге становится ясно, что отмена круговой поруки в Томской губернии была связана с ощутимой встряской, которая, однако, не обусловливалась ни существом законодательных новшеств, ни поведением крестьян. Местные чиновники Минфина, уделяя чрезмерное внимание законодательству, переоценили грядущие перемены в налоговом поведении крестьян. Принятые по их настоянию чрезвычайные меры, к тому же усиленные простотой полицейского восприятия губернаторских приказов, должны были улучшить раскладочные приговоры, а на деле привели к сокращению дореформенных недоимок. Средства не то чтобы оказались безрезультатными, но ударили мимо цели. Использовать их ежегодно было нельзя, вопрос о регулярных мерах борьбы за равномерность крестьянских раскладок оставался насущным. Крестьянское общество оказалось более инерционным, чем рассчитывали томские налоговики. Это давало отсрочку, но не позволяло вообще отказываться от решения проблемы расчёта налогов с учётом усиления единоличного начала в деревне в частности и в российской жизни вообще.