80-е гг. XIX в. - время основополагающих перемен в народном хозяйстве России. Можно назвать его переходом между двумя отрезками: эпохой грюндерства 60-х - начала 70-х годов и эпохой господства крупных капиталов, в которой Россия обнаружила себя на рубеже веков.
   Одно из проявлений этого перехода - сдвиг "тектонических плит" в банковской системе. Из трёх основных составляющих частной кредитной системы, занимавших сопоставимые доли рынка до кризиса 70-х годов, одна (акционерные коммерческие банки) вырвалась далеко вперёд, две другие отстали от неё весьма значительно (общества взаимного кредита) или вообще безнадёжно (городские банки). По Гиндину, на начало 1881 г. "основные активы" городских и акционерных коммерческих банков соотносились как 3:5, а на начало 1893 г. - 1:6 [1]. В дальнейшем разрыв быстро увеличивался.
   Эту перемену отчасти можно объяснить объективными причинами: растущая крупная современная промышленность требовала крупных капиталов. Они непосильны городским банкам, капиталы которых составлялись в основном за счёт свободных средств городских обществ (реже - частных купеческих пожертвований). Зато эти капиталы имелись у коммерческих банков, посредством акций привлекающих капиталы со всей страны. Таким образом, их выход на первый план объясним и закономерен.
   Однако городские банки в 80-е годы не просто отстали от коммерческих, но почти вдвое сократили операции. Сократилась и численность: если к 1862 г. (год принятия либерального Положения о городских банках) в стране существовало 19 городских банков, а к 1883 г. - 290, то к 1898 г. осталось 239 [2].
   Причины, казалось бы, лежат на поверхности: экономический кризис 1870-х гг., в частности - кризис банковский, в явной форме наблюдаемый уже в середине 1870-х (крах Московского коммерческого ссудного банка). Объясняя относительно благополучное существование городских банков на протяжении 1875-1881 гг., И.Ф. Гиндин писал, что "экстенсивный рост капиталистических отношений в низах торгово-промышленного оборота преодолевал на первых порах влияние кризиса и войны". Но "решительный удар городским банкам нанесли затянувшаяся депрессия 1880-х гг., возобновившийся рост акционерных банков и подрыв доверия вкладчиков к городским банкам в результате бесконтрольного хозяйничанья темных дельцов в отдельных банках" [3].
   В последних словах содержится намёк прежде всего на широко прогремевший осенью 1882 г. крах Скопинского городского банка. Этот крупнейший городской банк, знаменитый на всю страну [4], рухнул в результате неверного или даже заведомо мошеннического управления. Крах флагмана заставил перепугавшихся вкладчиков ринуться за своими деньгами во все городские банки, не различая "здоровых" и "больных". За оставшиеся месяцы 1882 г. городские банки всей страны потеряли вкладов более чем на 40 млн руб. [5]. Чрезвычайный отлив вкладов ускорил обрушение других банков, находившихся в предкризисном состоянии. Правительство в этих условиях пришло на помощь городским банкам, применив схему, обкатанную на банках коммерческих. Прямая государственная поддержка (неуставные ссуды на сотни тысяч, а то и миллионы рублей, для спасения банков Бердянска, Орла, Воронежа) сочеталась с ужесточением законодательных ограничений работы банков.
   Говоря о "сохранении и стабилизации" [6] банков, которым способствовало правительственное вмешательство, Иосиф Фролович, по существу, повторяет подход правительственных специалистов: городские банки к началу 80-х гг. оказались в глубоком кризисе, и только железная рука правительства, безжалостно очистив их балансы (и закрыв нежизнеспособные банки) наставила их на путь истинный [7].
   Историография, в которой утвердилось снисходительное (и ошибочное) отношение к городским банкам как к учреждениям скорее благотворительным, чем коммерческим, не предлагает иного ответа на вопрос о причинах кризиса. Однако этот иной ответ содержится в работах независимых экономистов из числа современников. Они в качестве важнейшей причины сокращения городских банков выдвигают Положение 1883 г., которое установило ряд ограничений, едва ли необходимых с точки зрения оздоровления банковских дел [8]. Самое тяжёлое из них - ограничение личного кредита: ни один заёмщик не должен пользоваться кредитом на сумму свыше 10 % собственного капитала банка. Это оттолкнуло от банков самых выгодных заёмщиков; оттолкнуло более-менее крупных предпринимателей, оставив менее надёжных коммерсантов и обывателей, вообще предпринимательством не занимающихся.
   Обе точки зрения логичны и соответствуют фактам: действительно, имели место и Скопинский крах, и закрытие более 40 неудачливых городских банков, но и Положение 1883 г. с его ограничениями. Однако есть довод, который ещё не использовался в споре между сторонниками и противниками Положения 1883 г. - довод статистический.
   Знакомство с балансами городских банков позволяет утверждать, что на их основе можно судить не только об изменении основных банковских операций, но и о причинах этого изменения. Речь в данном случае не идёт о статистических сводках, использовавшихся при составлении сводных таблиц И.Ф. Гиндиным. Во-первых, для периода 1882-1892 гг. такие таблицы не публиковались [9]. Во-вторых, сводный баланс (который при желании можно восстановить по архивным материалам) едва ли даст что-либо сверх общей тенденции, которая и так прослеживается при сопоставлении цифр на 1881 и 1893 гг.
   Более важные результаты может дать в таком случае микроанализ - штучная работа с отдельными банками, при которой откроются некоторые факты, теряющиеся в "котле" всей системы, но позволяющие понять смысл происходивших перемен.
   Ежегодные отчёты городских банков сохранились в фондах МВД и Минфина [10]. Если не считать некоторых исключений, эти подборки содержат сведения по каждому банку за каждый год. В первое время банки присылали отчёты по собственным формам, и не всегда они сопоставимы, не всегда можно установить некоторые важные показатели. Однако к концу 70-х гг. Минфину удалось установить использование единообразных форм отчёта, так что период 80-х гг., который нам в данном случае интересен, прослеживается предельно отчётливо.
   Подробный разбор операций почти 300 банков - дело чрезмерно трудоёмкое, поэтому микроанализ необходимо производить на основе выборки. В данном случае выборка носила, по существу, случайный характер - для изучения были взяты банки Западной Сибири, что объяснялось исключительно организационными соображениями. Однако есть веские основания считать изученную выборку вполне представительной. Во-первых, развитие городских банков Западной Сибири проходило те же этапы, что и общероссийская система. Одним из первых в стране стал Сибирский общественный банк в Томске. Он открылся в 1843 г., на том этапе, когда каждый городской банк становился значительным явлением. Быстрое распространение городских банков наблюдалось по всей стране после Положения 1862 г. - то же и в Западной Сибири: на начало 1880-х гг. действовало уже 8 городских банков [11]. Вместе с банками всей страны они вступили в полосу кризиса, затем (в начале XX в.) - нового подъёма; участвовали в проектах объединения городских банков, возникших уже незадолго до советской власти.
   По данным И.Ф. Гиндина, балансы городских банков страны за 1881-1892 гг. сократились вдвое (с 215,7 до 109,9 млн руб.) [12]. Балансы шести западносибирских банков за тот же период уменьшились с 4038 тыс. до 2960 тыс. руб., т.е. примерно на четверть [13]. Разница, таким образом, составляет 25 %, однако если мы учтём, что 18 % городских банков страны закрылось вовсе [14], станет ясно, что развитие операций западносибирских банков в целом соответствует развитию операций здоровых банков по стране. Единственная их особенность - ни один не закрылся в годы кризиса, т.е. можно говорить об их меньшей подверженности спекулятивному порыву. Впрочем, это отличие связано с хозяйственной конъюнктурой региона. В 1860-80-е гг. здесь наблюдалось относительное затишье. А всего два десятилетия назад кипела "золотая лихорадка", создавались и рушились состояния, и тогда (в 1840-е, начале 50-х гг.) Томский банк понёс значительные потери. Так что и по части управления сибирские банки не выбивались из общего ряда.
   Вторым доводом в пользу представительности выборки может служить тот факт, что западносибирские банки принадлежали к самым разным группам. Здесь и крупные Томский, Омский, Тюменский банки, и мелкие Ишимский или Тарский; банк быстро растущего Омска и теряющего былое влияние Тобольска; банки двух губернских городов (Томск, Тобольск), областного центра (Омск) и трёх уездных (Ишим, Тара, Тюмень); банки, конкурирующие с отделениями Государственного либо акционерных коммерческих банков (Томск, Тюмень) и являющиеся в своих городах монополистами [15]. Это не только разбивка по формальным показателям: разбор фактического материала даёт целую палитру поведения банков в 1880-х гг., оттенки которой вполне соответствуют перечисленным различиям. Таким образом, выводы, сделанные на западносибирском материале, можно считать в основном применимыми к системе городских банков всей России.
   Закончив на этом долгое введение, обратимся к существу вопроса. Итак, задача - с помощью балансовых данных банков определить вклад каждой из двух причин (общего кризиса системы городских банков на рубеже 1870-80-х гг. и государственного вмешательства) в упадок городских банков на протяжении 80-х гг. XIX в.
   Для начала стоит оговориться о том, что ни один из западносибирских банков на начало 1880-х гг. не находился в состоянии кризиса, связанного с наличием неликвидных активов. Все основные показатели являют устойчивый рост, в т.ч. и в последние предкризисные годы. Единственным исключением по части показателей является Ишимский банк. Здесь в 1879 г. наблюдалось сокращение срочных вкладов (на 16,5 тыс. руб., или 28 %), которое, однако, не помешало росту баланса (на 26,4 тыс. руб., или 26,1 %). Уже на следующий год объём вкладов восстановился. В 1881 г. здесь же произошёл спад учёта (на 23,8 тыс. руб., или 20 %), однако речь не идёт о потерях по протестованным векселям. Учитывая малый размер банка, спад 1881 г. наиболее логично объяснить переменой положения дел какого-либо из крупных заёмщиков банка. Впрочем, не исключено и воздействие хозяйственных условий [16]. В любом случае, речь не идёт о кризисном положении банка, что видно хотя бы из возобновления в 1882 г. роста учётной операции.
   Итак, ничто не позволяет усомниться в благополучном развитии операций западносибирских городских банков в начале 1880-х гг. Однако в 1882 г. начинается новый этап. Первый из показателей, заслуживающий внимания на этом этапе - изменение основной пассивной статьи (сумма вкладов) и основной статьи актива (вексельный портфель) в их взаимосвязи. Изъятие вкладов вынудило банки к сокращению кредитов или законодательное ограничение кредита оттолкнуло заёмщиков, побуждая банки сокращать и пассивы? - так можно сформулировать вопрос, заложенный в этой связке.
   На первый взгляд, у большинства банков сокращение вкладов и учёта идёт одновременно, так что трудно различить причину и следствие. Более близкое знакомство с балансовыми данными позволяет решить этот вопрос.
   Первый год сокращения операций - 1882 - следует рассмотреть отдельно. Ведь в это время отрицательного воздействия законодательных перемен быть не может - они произошли лишь на следующий год. И тем не менее, вопреки благополучным тенденциям предшествующих лет, мы видим у западносибирских банков сокращение как активных, так и пассивных операций - в полном соответствии с общей тенденцией развития всей системы городских банков. В Омске баланс сократился на 31,8 тыс. (7,5 %), вексельный портфель - на 22,7 тыс. руб. (7 %), вклады - на 36,6 тыс. (11 %). Для Тобольского банка те же показатели - соответственно, 187,7 тыс. (17 %), 78,7 тыс. (14 %), 108,5 тыс. (16 %), для Тюменского - 163 тыс. (12 %), 93,6 тыс. (9,5 %), 180,3 тыс. (15,5 %). Перечисленные банки отнюдь не связаны единой хозяйственной системой: когда в одном городе наблюдается экономический спад, в другом может происходить подъём. Следовательно, дружный спад вызван внешним воздействием.
   При всей правдоподобности этого утверждения его недостаток - сугубо логический характер. Но есть и подтверждающие его статистические факты. Сразу в двух банках - Ишимском и Тарском - наблюдалось снижение вкладов при росте вексельного портфеля. Таким неожиданным, и исключительно ценным для нашей темы, сочетанием оба банка обязаны субъективным условиям. В Тарском банке в 1882 г. появился крупный вечный вклад, возместивший убыль срочных вкладов [17]. Ишимский банк пустил на развитие учёта кассу, неожиданно увеличившуюся в предыдущем (1881) году за счёт сокращения активных операций. В обоих банках баланс на начало 1883 г. оказался выше, чем за год до того.
   Итак, оба банка, имевшие возможность наращивать учёт независимо от сокращающихся частных вкладов, этой возможностью воспользовались. В эту же строку следует поставить и Томский банк, у которого в 1882 г. не наблюдается никаких отрицательных перемен: ни в активе, ни в пассиве. Приведённые данные, особенно по Таре, Ишиму и Томску, убеждают, что спад 1882 г. в системе городских банков был вызван изъятием вкладов. Единственное известное основание для резкой и повсеместной перемены настроения вкладчиков городских банков - крах Скопинского банка. Следовательно, кризис городских банков начался вследствие причин, которые можно назвать внешними для каждого из здоровых банков, но внутренними - для системы городских банков в целом.
   В 1883 г. и учёт, и вклады сокращаются уже повсеместно. В некоторых банках сокращаются вполне синхронно, но есть и другие примеры. В Тюмени, например, вексельный портфель за 1883-1885 гг. уменьшился на 350 тыс. руб., плюс ссуды под ценные бумаги - на 75 тыс., а вклады - только на 300 тыс. Ещё более впечатляет разрыв в Томском банке: в 1883 г. вклады сократились здесь на 61 тыс. руб. (8,5 %), а учёт - на 347 тыс. (48 %)! В Тарском банке за 1883-1885 гг. сумма вкладов сократилась 10,5 тыс. руб. (4,5 %), тогда как вексельный портфель - на 39,7 тыс. (15,2 %); притом падение учёта полностью пришлось на 1883 г. С 1886 по 1888 г. падение учёта вновь обгоняло сокращение вкладов. Ясно, что при опережающем падении учёта нельзя говорить о его обусловленности сокращением вкладов [18]. Следовательно, сокращение вексельного портфеля имело какую-то другую причину.
   Ещё один статистический показатель, важный для ответа на вопрос о причинах кризиса, - изменение свободных средств у банка. Средств, которые уже привлечены в пассив, однако производительно вложить их не получается, поэтому банк либо оставляет их в кассе, либо (чтобы сократить потери на процентах) переводит на текущий счёт в другой банк своего города или покупает собственные ценные бумаги. Все три названных статьи свидетельствуют о наличии у банка излишка пассивов. Именно их рост начинается в городских банках с 1883 г.
   Можно было бы предположить, что наращивание кассы производилось в соответствии с новым требованием закона: наличные средства в сумме с текущими счетами должны составлять не менее 10 % обязательств банка. На деле же касса и без того превышала 10-процентный порог. Только в Тарском и Тобольском банках на начало 1883 г. этот показатель значительно уступал 10 %. Зато с 1883 г. резко пошёл вверх, и к 1890 г. достигал в Таре 32 %, в Тобольске - 40,7 %. Такого же уровня показатели демонстрировали и другие банки; самыми скромными оказались цифры в Омском банке, однако и здесь они до начала 1890-х гг. колебались в промежутке от 11,7 до 17,1 %. Особенно резко зашкалила сумма свободных средств в Томском банке: ещё в 1882 г. она держалась на уровне 10-11 %, а уже в 1883 подскочила до 43,2 % и не снижалась ещё 2 года.
   Показательно, что в Тобольском банке рост кассы в 1883-85 гг. [19] сменил сокращение свободных средств, наблюдавшееся в 1882 г. [20]. Перемена в состоянии кассовой наличности подчёркивает разницу между содержанием отрицательных процессов 1882 и 1883 гг., так похоже отразившихся на прочих балансовых показателях этого банка.
   Накопление свободных средств в кассе и ценных бумагах сопровождало падение учёта и в Ишимском банке. Обращает на себя внимание синхронное поведение вкладов и кассы: в 1884 г. оба показателя снизились, в 1885 г. - вместе выросли. Это подтверждает, что учёт изменялся независимо от вкладов, часть которых не находила применения.
   Рост кассы и связанных с ней статей показывает появление у городских банков, начиная с 1883 г., лишних капиталов. Следовательно, сокращение операций не могло быть вызвано сокращением вкладов [21]. Ясно, что ведущей силой кризиса с 1883 г. становится какая-то иная причина. Какова она? Некоторые сведения для размышления над этим вопросом можно почерпнуть из статистики банковских операций, точнее - из соотношения основных активных операций после 1883 г. Мы видим, что как правило, во второй половине 1880-х и в 1890-е гг. доля вексельного портфеля в балансе снижается. Взамен возрастает роль ссуд под недвижимость. Особенно показателен рост этой операции в двух банках, наименее болезненно преодолевших кризис 1880-х гг. В Томске ссуды под недвижимость накануне кризиса уступали вексельному портфелю в 7,5 раз, однако с 1888 г. (именно с этого времени возобновляется рост Томского банка) начинается их быстрое увеличение, так что уже в 1900 г. их сумма превосходит вексельный портфель, а в следующие годы разрыв увеличивается (до 1907 г.). С 1893 г. начинается устойчивый рост баланса Омского городского банка, и уже на следующий год бросается в глаза увеличение ссуд под недвижимость. Если к началу 1882 г. они составляли лишь 17 % вексельного портфеля, то на рубеже веков переваливают за 50 %. Процесс замещения учёта ссудами под недвижимость наблюдается, с учётом местных особенностей, в большинстве рассмотренных банков.
   Ссуды под недвижимость - принципиально иная операция, чем учёт векселей. Как правило, дореволюционные кредитные учреждения не сочетали эти два вида кредита. У городских банков это сочетание было закреплено Положениями, но до 1880-х гг. ссуды под недвижимость использовались не значительно. Резко сократилась роль этой операции и на этапе нового подъёма городских банков между Первой русской революцией и Первой мировой войной. Дело в том, что ссуды под недвижимость оказывались для городских банков менее выгодны по сравнению с учётом. Единственной гарантией возврата такой ссуды являлась сама недвижимость. В случае просрочки банк имел право её продать, но дело это хлопотное и не всегда безубыточное. Между тем вексельный заём обеспечивается обоими участниками векселя (каждый из которых всё равно отвечает по этому долгу всем имуществом). Это оказывалось гарантией более солидной даже в случае нередкого для провинции неторгового векселя.
   Следовательно, замещение учёта векселей ссудами под недвижимость невыгодно для банка с коммерческой точки зрения и является мерой вынужденной. Вынуждена она могла быть Положением 1883 г. с его ограничением личного кредита. В первую очередь это ограничение должно было затронуть наиболее солидных заёмщиков из числа предпринимателей. И действительно: известно, что предприниматели в большей мере кредитовались посредством учёта, а обыватели - за счёт ссуд под залог. Итак, изменение структуры активов городских банков на протяжении посткризисного периода свидетельствует о перемене состава заёмщиков, вызванного ограничениями 1883 г. Потеряв значительную часть предпринимательского кредита, банки поневоле переориентировались на кредит обывательский, причём те, которые быстрее это сделали, наиболее успешно развивались в дальнейшем.
   Сделанное заключение подтверждается материалами последней части нашего анализа, которая опирается не на статистические данные, а на мнения ревизионных комиссий и иные высказывания лиц, причастных к утверждению банковских отчётов. Несмотря на неизбежную субъективность, из подобных свидетельств можно извлечь некоторые бесспорные сведения. Притом сведения эти являются единственным основанием для оценки положения в таких банках, где синхронность изменения интересующих нас статей баланса не позволяет судить о причине и следствии понижательного движения (Омск).
   Во-первых, отметим предложения ревизоров по борьбе с чрезмерной кассой. Их высказывала ишимская ревизионная комиссия по проверке отчёта 1886 г. В частности, она предложила снизить кредитный процент, допустить к учёту долгосрочные (сроком более 9 месяцев) векселя, ввести ссуды под товары и ценные вещи (несмотря на общепризнанную непривлекательность последней операции для городских банков) [22]. Такого же рода предложения высказывались при обсуждении в городской думе отчёта Томского банка за 1885 г. Для сокращения убыточного счёта в Госбанке (100-150 тыс. руб.), предлагалось привлечь заёмщиков снижением ставок [23]. Какая бы судьба ни постигла предложения ревизоров, очевидно, что они указывают отнюдь не на дефицит вкладов, но на их избыток, на трудности с размещением имеющихся средств.
   Второе важнейшее общее место в ревизионных материалах - вопрос о сокращении личного кредита до показателя, введённого Положением 1883 г. Положение гласило, что кредит на одно лицо не может в общей сложности превышать десятой доли собственного капитала банка. Уточнялось, что "выданные в учёт по векселю деньги банк записывает в книгах своих на счёт векселедателя и предъявителя" [24]. Кредиты большего размера, уже выданные к моменту выхода закона, следовало привести в норму - для этого последовательно предоставлялись отсрочки, растянувшиеся до 1889 г. [25].
   Несмотря на ясность закона и последовавших циркуляров, правления банков в большинстве своём делали вид, что закон допускает неоднозначное толкование и затевали долгое обсуждение вопроса, до завершения которого отказывались приводить кредиты в норму. Некоторые подсчитывали раздельно кредит по векселям и по ссудам (для каждого допуская предельную ставку). Другие и вовсе записывали в счёт кредита только предъявительство векселей. Именно так, к примеру, поступало правление Омского банка. Почти каждый год дума, утверждая его отчёт, требовала впредь подобных нарушений не допускать, однако история повторялась. И даже несмотря на эти хитрости, в Омске в 1883-1884 гг. пришлось значительно сокращать кредиты крупнейшим клиентам [26].
   Нарушение нормы личного кредита особенно характерно для 1880-х гг., пока ещё действовала данная Министерством финансов отсрочка. Но и позже допускались новые превышения. Настойчивое и дружное нарушение ограничения по учёту само по себе уже свидетельствует о нежелательности этого действия для банков. Есть и чётко сформулированное свидетельство. В 1884 г. тобольские ревизоры отметили чрезмерно раздутую кассу, "каковое ненормальное положение кассы банка стало заметно со времени введения нового Нормального Положения о банках, изданного 26 апреля 1883 г., на основании которого кредит должен быть приведён к норме, ограничивающей выдачу ссуд одному лицу в здешнем банке только 12 000 рублей" [27]. Примеры такого рода можно множить, но вывод ясен: после выхода Положения 1883 г. в дефиците у городских банков - не вкладчики, а заёмщики, и причиной тому - ограничительное действие закона.
   Подведём итоги. Распространяя анализ операций городских банков Западной Сибири на городские банки всей страны, можно сделать следующие выводы относительно их кризиса в 80-х гг. XIX в.:
   1) Кризис, охвативший систему городских банков, начался в 1882 г. после банкротства Скопинского банка. Причиной кризиса стало неправильное управление в части банков, содержанием - отлив вкладчиков и вынужденное, в силу этого, сокращение активных операций.
   2) В 1883 г. содержание кризиса изменилось. Его движущей силой стала необходимость для банков сокращать учёт векселей наиболее солидным клиентам в силу требований Положения о городских банках, изданного 26 апреля 1883 г.
   3) Сокращение операций под воздействием Положения продолжалось до конца 80-х - начала 90-х гг. и обусловило значительный сдвиг городских банков из сегмента предпринимательского кредита в сторону кредита потребительского.
   Таким образом, начавшись вследствие внутренних причин, кризис системы городских банков существенно усугубился и затянулся под воздействием государственного регулирования. Те же государственные меры существенно затруднили восстановление докризисных тенденций развития.
   

  [1] Гиндин И.Ф. Русские коммерческие банки. М., 1948. С. 420-425. См. также: Ежегодник министерства финансов. СПб., 1879. Вып. 10. С. 310-311.
  [2] Городские общественные банки // Вестник финансов, промышленности и торговли. 1898. № 43. С. 93.
  [3] Гиндин И.Ф. Русские коммерческие банки. С. 45
  [4] О его популярности можно судить по факту из истории Сибирского общественного банка в Томске: в 1882 г. здесь пришлось списать в убыток ссуду, выданную под залог вкладного билета Скопинского банка. Значит, даже из Сибири население отсылало ему свои вклады, а солидный Томский банк выдавал ссуды под залог его обязательств. См.: РГИА. Ф. 583. Оп. 2. Д. 896. Л. 161.
  [5] Александровский Ю.В. Положение о городских общественных банках: закон 13 января 1912 г. СПб., 1912. С. 4.
  [6] Строго говоря, это высказывание И.Ф. Гиндина относится не к городским банкам, а к обществам взаимного кредита (ОВК). Мимоходом автор указывал, что на ОВК государственное регулирование оказало иное воздействие, чем на коммерческие банки (не способствовавшее их развитию). Но и упоминания городских банков проявляют в целом такой же взгляд Гиндина на их развитие: в 1890-е гг. оно было заторможено государственными ограничениями, но в 1880-е гг. эти ограничения оказались необходимы для оздоровления банков.
  [7] В качестве примера официальной версии можно указать одну из работ известного экономического публициста, сотрудника Министерства финансов Александра Николаевича Гурьева: "Очерки развития кредитных учреждений в России" (СПб., 1904). (Переиздано в: Гурьев А.Н., Памфилов С.Ф. История России: кредитная система. М., 1995. См.: с. 173-177).
  [8] Например: Судейкин В.Т. Наши городские общественные банки и их экономическое значение. СПб., 1884. С. 47.
  [9] На протяжении 1870-х гг. они печатались в Ежегоднике Министерства финансов, но в начале 1880-х гг. его программа изменилась, городские банки из неё исчезли и вернулись только под занавес века. "Свод балансов городских общественных банков" начали издавать только в 1893 г.
  [10] По идее, они должны были сохраниться и в местных архивах, в фондах городских дум; однако по крайней мере для Западной Сибири сколько-нибудь полных подборок не сохранилось. Из двух центральных подборок коллекция Минфина удобнее для работы, т.к. отчёты в ней подобраны по банкам (чтобы удобнее выявлять тенденции развития), а в МВД разложены по годам (видимо, так проще для складирования). Притом балансы (цифровая сводка) сопровождаются в подборке Минфина протоколами заседаний городских дум, где происходило обсуждение и утверждение отчётов. Иногда Министерство финансов вступало в переписку с банками (в связи с выявленными нарушениями). То и другое проливает дополнительный свет на смысл сухих цифр.
  [11] Из них мы возьмём только шесть. Тюкалинский банк в 1881 г. только начал работу; говорить о тенденциях развития на основе первого года деятельности невозможно, поэтому сравнить его действия до и после кризиса не получается. По Курганскому банку не удалось обнаружить балансы за 1870-е и первую половину 1880-х гг.
  [12] Гиндин И.Ф. Русские коммерческие банки. М., 1948. С. 420-425.
  [13] Приводимые цифры взяты из сводных таблиц, опубликованных в приложениях к книге: Кириллов А.К. Городские банки Западной Сибири (вторая четверть XIX - начало XX века). Новосибирск, 2003. (В Интернете книга размещена в рамках проекта "Сибирь капиталистическая": http://history.nsc.ru/kapital/project/kirillov). Приводить здесь точные архивные шифры не имеет смысла ввиду чрезмерного объёма перечня источников по каждой таблице. Как правило, речь идёт о подборках годовых отчётов, хранимых в РГИА, фонд 583 (Особенная канцелярия Министерства финансов по кредитной части), опись 2.
  [14] Будем считать, что они обладали средними для страны размерами, хотя по меньшей мере для Скопинского банка это неверно.
  [15] В последнее десятилетие XIX в. отделений крупных банков в Сибири станет больше, но в данном случае мы не выходим за пределы 1880-х гг.
  [16] В расположенном недалеко от Ишима Тюменском банке во 2-й половине 70-х гг. тоже наблюдался краткосрочный спад учёта вследствие "повсеместного изобилия денег", как выразилось правление банка.
  [17] Особенность вечного вклада - после внесения его нельзя изъять, даже если клиент усомнился в надёжности банка. Как правило, вечные вклады вносились для обеспечения благотворительных учреждений постоянным ежегодным доходом.
  [18] Кстати обратим внимание на то, что в 1882 г. (как показано несколько выше) отток вкладов происходил опережающими темпами по сравнению с сокращением учёта.
  [19] С 23,2 тыс. до 100,6 тыс. руб. при сокращении баланса за то же время с 940,3 тыс. до 530,1 тыс.
  [20] К началу 1883 г. касса сократилась в банке до 4 % обязательств. Таким образом, правление нарушило даже невысокий ограничитель того времени: 5 %. Как видно, оно стремилось любой ценой удержать активы в условиях изъятия вкладов.
  [21] Строго говоря, мы не можем на этом основании вовсе отбросить предположение о том, что кризис доверия вкладчиков сохранялся. Отбросить его мы могли бы при наличии сведений о целенаправленном "выталкивании" вкладчиков, однако такие сведения не обнаружены. Можно предположить, что одна причина (о которой речь впереди) влекла сокращение активов, а одновременно другая (бегство вкладчиков) обеспечивала сокращение (хотя и меньшее) пассива. Возникает желание опровергнуть это предположение примером Томского банка: казалось бы, не может идти речь о недоверии вкладчиков там, где вклады продолжали расти в год самой активной паники - в 1882 г. Но на самом деле сопоставление показателей на 01.01.1882 г. (сумма вкладов - 635,3 тыс. руб.) и 01.01.1883 г. (722,9 тыс.) не позволяет делать уверенное заключение о положительной динамике в течение всего года. Можно предположить, что к октябрю (когда разорился Скопинский банк) вклады достигли, скажем, 800 тыс. руб., а в оставшиеся месяцы сократились до 722,9 тыс.
  [22] РГИА. Ф. 583. Оп. 2. Д. 606. Л. 15 об. - 18 об.
  [23] РГИА. Ф. 583. Оп. 2. Д. 904. Л. 39-41. Положение с текущими счетами тем более показательно, что несколько лет накануне кризиса Томский банк прибегал к переучёту векселей в местном отделении Госбанка. То есть, развитие операций банка в начале 1880-х гг. шло столь успешно, что потребовалось даже привлечение сторонних средств помимо пассивов, полученных от вкладчиков. А через три года после этого на повестке стоял вопрос о привлечении клиентов.
  [24] Свод законов Российской империи. СПб., 1901. Т. 11. Столбец 538, 540.
  [25] Государственный архив в г. Тобольске. Ф. 152. Оп. 35. Д. 463. Л. 99-101.
  [26] На это обращали внимание ревизионные комиссии: РГИА. Ф. 583. Оп. 2. Д. 604. Л. 76 об.; Д. 605. Л. 80-81.
  [27] РГИА. Ф. 583. Оп. 2. Д. 893. Л. 50 об.-51. Размеры кредитов, открытых до Положения 1883 г., достигали в Тобольском банке 117 тыс. руб.

назад в публикации